«Мой дом стоит так высоко, что слышен кашель Бога»

Тонино и Лора обожали Петербург и бывали в городе на Неве при первой возможности

Его называют «человеком Возрождения». Философ, художник, скульптор, поэт, писатель, сценарист – фильмы по сценариям Тонино Гуэрры, снятые Федерико Феллини, Микеланджело Антониони, Тео Ангелопулосом, Андреем Тарковским («Ностальгия»), вошли в золотой фонд мирового кино. А ещё называют – «волшебником из Пеннабилли».

В Пеннабилли мы ехали по навигатору. В какой-то момент, в непосредственной близости от «точки прибытия», асфальтированная дорога закончилась, затем и просёлочная перестала быть явно выраженной, а навигатор упорно продолжал вести круто в гору. Настолько круто, что мой сын Вячеслав повернул обратно:

– Мы не можем рисковать арендованной машиной. Да и населённых пунктов впереди вроде не наблюдается.

Спустились на шоссе, которое незадолго до этого пересекли, и навигатор женским голосом предупредил: «Пересчёт маршрута». Через считаные минуты мы въехали в Пеннабилли. И поняли, что по тому кратчайшему, крутому маршруту нам оставалось-то проехать меньше километра…

Позже в книге Тонино Гуэрры «Семь тетрадей жизни», подаренной нам его женой Лорой, мы прочтём: «Мой дом стоит так высоко, что слышен кашель Бога».

Вместо домика в горах супруги Гуэрра могли купить мансарду в Париже...

На двери Музея Тонино Гуэрры висела табличка Сlosed («Господи, проделать такой путь, и…!»), однако дверь оказалась незапертой. Зашли. В небольшом музейном помещении на стульях, расставленных как в конференц-зале, спинами к нам сидели люди, не больше десяти. Лора – в первом ряду; её выдавали огненно-рыжие вьющиеся волосы. Мы не были знакомы – виделись на пресс-конференциях Тонино Гуэрры в Петербурге. Не думаю, что она меня запомнила.

На скрип двери присутствующие обернулись как по команде. Лора о чём-то спросила нас по-итальянски.

Улыбаясь, говорю:

– Лора, а по-русски можно?

Она вскочила:

– Ребята, вы русские?! Откуда? У нас семинар. Мы скоро заканчиваем и тогда пойдём домой. А пока посмотрите музей.

Поездка в Италию была спонтанной. Я уже из Рима по электронной почте послал Лоре письмо – спрашивал разрешения приехать, сможет ли она уделить нам время и внимание. Ответа не получил. (Как выяснилось, Лора сменила адрес.) И всё же мы решили наведаться в родные места Тонино. Думали: ехать сразу из Рима или на обратном пути? Решили: в последний день путешествия, возвращаясь из Венеции, сделаем крюк. И правильно решили: Лора три дня назад вернулась из Москвы. Вместе с Рустамом Хамдамовым.

Гуэрра иронизировал: «По жене я – русский». Элеонора Яблочкина – москвичка, работала редактором на киностудии «Мосфильм». С Тонино они познакомились, когда ей было 30, ему за 50. Вся дальнейшая жизнь Лоры посвящена Гуэрре, и при его жизни, и теперь. Она безапелляционно утверждает: «Я не вдова, я – жена Тонино».

Режиссёр и художник Николай Павлович Акимов называл свою мастерскую «пещерой волшебника». К Музею Тонино Гуэрры это определение подходит в большей степени: арки, сводчатые потолки, стены из природного камня, где, как в запасниках музея, хаотично – на первый взгляд – расставлены необычные и по форме и по исполнению скульптура, мелкая пластика, латерны («волшебные фонари»), керамика; развешены (и не развешены – стоят на полу, прислонённые к стенке) картины, фотографии и т. д. и т. п. Есть экспонаты и российского происхождения. Сертификат о присвоении малой планете имени Тонино Гуэрры. Тарелка «Благословенен труд свободный». Северная деревянная «Птица счастья». Фотография: прославленный итальянец в пуховике у проруби на Кронверкской протоке – удит рыбу…

В креслах, на стульях, скамьях и лавках – подушечки с вышивкой по рисункам Тонино, преимущественно – бабочки. А ещё – его афоризмы. Когда участники семинара поднялись со своих мест, оказалось, что на каждом стуле лежит подушечка с оригинальной, гуэрровской, бабочкой.

– А вы знаете, почему Тонино всю жизнь рисовал бабочек? – спросила нас, освободившись, Лора. – Тонино объяснил это в стихотворении. «Доволен, рад, действительно доволен // Бывал я в жизни много раз. // Но счастье испытал впервые, // Когда в Германии меня освободили // Из плена, и я снова смог // На бабочку смотреть // Без всякого желанья // Съесть её…» Тонино писал изумительные стихи. На русский его переводила Белла Ахмадулина. А на китайский – кто бы вы думали? – Мао Цзэдун! Разумеется, переводы сравнивать не следует.

…В плетёном кресле, опять же на подушечке, – слегка примятая знаменитая кепка Гуэрро.

– Не один журналист уже написал: такое впечатление, что Гуэрра только что вышел, – продолжает Лора. – А у меня и по сей день ощущение: Тонино отправился домой и там нас ждёт. Он любил повторять: «Если хочешь рассказать о человеке, осмотри его дом». Идёмте! Я вам покажу наш дом. А потом вместе пообедаем.

– Лора, у нас, к сожалению, на всё про всё часа полтора...

– Мы жили в Риме, но, когда мне исполнилось 50 лет, Тонино спросил: «Что мы сделаем, Лора: купим мансарду в Париже или дом в деревне?» Мне казалось, что в Париж уже поздно переселяться, – рассказывала по дороге Элеонора. – Так мы оказались в родной для Тонино области Эмилия-Романья, в средневековом Пеннабилли, где с ХIII века мало что изменилось.

Дом – одноэтажный, каменный, по современным, даже российским меркам довольно-таки простенький – Гуэрра построил там, где когда-то был замок герцога Малатесты, правителя Римини. Он (всё та же «пещера волшебника») кажется перенасыщенным предметами: произведения самого Тонино, работы – подарки друзей, сувениры, привезённые из многочисленных поездок. Занавесок на окнах нет – есть рисунки хозяина. На одном – мужчина с огромной, во всю его грудь, бабочкой.

На обеденном столе рядом с традиционными приборами и расписными деревянными ложками – тикающие наручные часы Гуэрры. Лора показывает одну из своих любимых фотографий мужа: Тонино дует в свистульку-петушок; в доме много дымковской игрушки – он обожал российские народные промыслы. На низком столике – роман Чернышевского «Что делать?» из серии «Школьная библиотека». Лора смеётся:

– Это – ежедневник, подарок.

…Выходим в сад (вместе с Хамдамовым). И дом, и сад – на небольшой террасе; с одной стороны от нас – скала, с другой – вершины и склоны гор.

– Гора Карпенья, – объясняет Лора. – Расщелина, которая делит её надвое, продуваема африканскими ветрами. Тонино любил сидеть на плетёном диванчике или в кресле, он говорил: «Я дышу воздухом, которым дышал Ганнибал». А в долине – река Мареккья, она же Рубикон! Вы её переехали. Что, даже не заметили, как перешли Рубикон?!

«Русские женщины – метеориты, полные чувств», – писал Гуэрра. Следуя за Лорой, мы понимаем, кого он имел в виду. Лоре приходится отвлекаться на телефонные звонки, и тогда «экскурсию» продолжает Рустам Хамдамов:

– Каменные грибы – памятники режиссёрам и актёрам, друзьям Тонино – Ангелопулосу, Антониони, Феллини, Параджанову, Мастроянни…

На шляпках грибов имена, стилизованные под автографы. Под одним из грибов дремлет кошка, неподалёку в траве ещё одна. По словам Рустама, количество кошек подсчёту не поддаётся. Лора же утверждает: не меньше сорока!

– А теперь пойдёмте к Тонино…

Прах Гуэрры покоится в дальней части сада. Незадолго до смерти он указал на скалу: «Я здесь буду». На скале – металлический автограф Гуэрры. В щель под плитой, закрывающей нишу, Хамдамов затолкал стебельки крохотных незабудок. (Я даже не заметил, когда и где он их сорвал.) Помолчали… Подошла Лора:

– Камнерез спрашивал: «Может, нишу сделать побольше, сразу и для тебя?» – «Нет, для меня ниже, где-то в ногах…»

Вдоль дороги в город – столбы-тотемы с «цветными мыслями Тонино». Вот некоторые из них. «Есть всегда кто-то, кто бежит сразу же, не зная, куда идти». «Луна – единственная звезда, которая рождается за горами и заходит внутри нас». «Не забудь! Одиночество составляет компанию!» «Шум падающего листа осенью оглушителен, потому что с ним опадает весь год». «И я тоже смог бы стать скучным, если бы не был им уже».

Лора:

– А эту использовал Тарковский в «Ностальгии», у него персонаж учит детей, которых он закрыл в доме в Венеции: «Неправда, что один плюс один всегда два. Если сложишь две капли воды, получится одна большая».

Выходим в город. Идём узкой средневековой улочкой. Слева длинная-предлинная стена дома. Скучная стена. Была. Но сейчас на ней более трёх десятков керамических мадонн Гуэрры. Его же бабочки – на небольших полотнищах на газончике перед магазином сувениров. На одной из стен фотография – Пеннабилли, заваленный снегом.

– С этим снегом Тонино и ушёл, – вздыхает Лора (Гуэрра умер 21 марта 2012 года. – Прим. авт.) и после паузы: – А на этой улочке Тонино вместе с соседом, антикваром Джанни, лепестками роз усыпал весь путь далай-ламы, когда тот приезжал в Пеннабилли. Весь город принадлежал Тонино! Он охватил всю долину реки Мареккья. Сейчас мы делаем литературный музей (об этом мы сейчас и говорили на семинаре), который должен охватить все места, так или иначе связанные с Тонино. Здесь он восстановил церкви, здесь установил фонтаны, здесь устраивал инсталляции. По его подсказке здесь снималось кино. В прессе писали: Гуэрра населил все Апеннины своими персонажами. Он создал новый эпос этих гор, этого края.

Сад забытых фруктов – ещё одна выдумка Гуэрры. Он выпросил у городской мэрии территорию городской свалки и высадил около 60 плодовых деревьев, названия которых сейчас мало кто знает в Италии. Тонино с друзьями собирали дички по всей стране. Он говорил: «Наступил час, когда мы, встретив дерево, должны поклониться и сказать: «Добрый день, сеньор Дерево».

В Пеннабилли множество придуманных Гуэррой солнечных часов. Самые необычные, самые удивительные – в Саду забытых фруктов. На небольшой поляне – металлическое деревце: ствол и единственное крупное ответвление завершаются листьями-птицами. В три часа дня они отбрасывают тени на круг из каррарского мрамора. В тени легко узнаются обращённые друг к другу силуэты Федерико Феллини и Джульетты Мазины. Лица их словно сближаются для поцелуя…

Здесь же – склеп-часовня, построенная из обломков разрушенных церквей. Её кованая дверь, затянутая металлическими следами улиток, никогда не открывается. Часовня – памятник Андрею Тарковскому.

– Гуэрру по крайней мере дважды объявляли врагом СССР, – рассказывает Лора. – Первый раз он вступился за посаженного в тюрьму Сергея Параджанова. Попытался пробиться к Брежневу и Андропову – не получилось, тогда организовал письмо в защиту Сергея. Второй раз – после того как Тарковский остался на Западе. В КГБ решили, что это Гуэрра уговорил Андрея стать невозвращенцем.

В современной России отношение к Гуэрре изменилось. Его наградили орденом Дружбы и орденом Почёта – за большой вклад в развитие российско-итальянских культурных связей и популяризацию русского искусства за рубежом.

Лора неожиданно останавливается:

– Ребята, если бы вы знали, как Тонино любил ваш Петербург! Сколько поэтических строк он ему посвятил! В книге, которую я вам подарила, прочтёте: «Санкт-Петербург – без сомнения, один из самых красивых городов мира. Посещать его надо, особенно во время белых ночей».

…Нам давно уже пора возвращаться в Рим, а оттуда – в Петербург. Мы катастрофически опаздывали. И Лора уже готова нас отпустить, но возмущается Рустам:

– А как же улица Тонино? Надо обязательно провести их над пропастью.

– Над долиной, – поправила Лора. – Идём? Ещё буквально пять минут. Господи! Я же не показала вам и трети того, что придумал и сделал Тонино…