Светлана Сурганова: «Я с другой планеты»

Если вас раздражает хаос, можете не читать это интервью. Планируя встречу со Светланой Сургановой, я подготовила тысячу и один логичный вопрос – но все они прошли мимо. Хотелось спросить про её жизнь в коммуналке с ванной посреди кухни и про то, как она устроилась в своём новом доме во Всеволожске, про спектакль Светланы в БДТ и про то, как на неё повлиял Бродский, про расставание с «Ночными снайперами» и про то, как ей удалось победить онкологическое заболевание… Но ведь всё это – прошлое. А прямо сейчас мы сидим в её уютной репетиционной студии, и кажется, что говорить нужно непременно о сиюминутном. О чём-то таком, что характеризует мгновение.

– Светлана, как бы вы описали себя сейчас?

– Сумбурная, недостаточно терпеливая, но при этом лёгкая на подъём, скоростная, внимательная к ситуации и к людям, старающаяся быстро и правильно реагировать… какой-то Шумахер получился! (Смеётся.) Кстати, только вчера я вдруг обратила внимание, как странно вожу: в условиях города шустра и манёвренна, а вот на трассе еду спокойно. Хотя у меня большая машина, которая располагает к умеренному, трезвому вождению. Я её очень люблю: это мой дом, офис, гостиница. Там есть телефон, мультимедиа, можно смотреть фильмы… я всё жду, когда уже изобретут авто, оснащённые биотуалетом (смеётся). Думаю, для пробок это будет очень актуально.

– А в дороге песни пишете?

– В современные телефоны встроены диктофоны, так что наговорить придуманную фразу или напеть мелодию можно где угодно. И в этом смысле мы живём в очень комфортное время: каких-то сто лет назад люди обходились без элементарных для нас гигиенических средств. А сегодня мы уже не мыслим жизни без многочисленных девайсов, которые, с одной стороны, упрощают наше существование, а с другой – очень отвлекают. Поэтому задача задач – не распыляться на многое, а уметь фильтровать информацию и понимать свои приоритеты. Ведь информация – как пища: съел не то – отравился, а может, даже и умер. Это моя больная тема! Я совершенно перестала читать – прихожу домой, и меня хватает на две страницы… Сейчас уже требуется сила воли, чтобы оторваться от всевозможных гаджетов и заставить себя взять в руки книгу.

– Что вы читаете?

– Ариадну Эфрон – её воспоминания о Марине Цветаевой. И меня восхищает эта книга. А знаете… я, наверное, больше двух страниц и не хочу читать на самом деле – смакую. Это как дорогое вино: его нельзя опрокидывать бокалами, нужно вкушать аромат. У Ариадны Эфрон я вкушаю каждую строчку, каждое слово, каждую паузу.

– Серебряный век – ваша любовь?

– О, это очень хороший, живой, энергетически наполненный век! (Внезапно встаёт.) Я буду туда-сюда ходить, провода вставлять – вы не против? Я же сказала, что я подвижная! (Идёт за проводом, приносит его к компьютеру.) У меня просто радость – недавно сделала ремонт в студии. Студия для меня очень много значит: одно время даже, когда мне негде было жить, я жила здесь… тут есть большой диван, просторная кухня, душевая. Студии уже десять лет – а ведь хороша для своего преклонного возраста, верно? Но осталось ещё кое-какие нюансы доделать. А вот, знакомьтесь – новое приобретение. Вы, наверное, подумали, что это электрочайник? А это – компьютерный процессор! Гениальный дизайн – улыбаюсь каждый раз, как вижу его... О чём мы говорили?

– …о Серебряном веке.

– Ах да! Как поётся в песне: «по краешку твоей судьбы», так и я: едва-едва соприкасаюсь с этим временем – осторожно, по зёрнышку перебирая его дары. Вот что любопытно: как люди могут тратить жизнь на ссоры, обиды, войны, политические дрязги, когда существует такой неисчерпаемый кладезь поэзии, музыки, прекрасных явлений природы – и всё это можно изучать, очищать свою душу, становиться светлее и дарить это ощущение окружающим? Какое счастье, что есть искусство, которое даёт возможность забвения от быта и многого другого – того, что нам, людям, не делает чести!

– Вы всегда так остро это чувствовали?

– С возрастом усугубляется… (Задумывается, поворачивается к компьютеру, быстро вводит пароль.) Ура, получилось! На днях мне установили сетевой магазин, сказали пароль… и я его забыла. Кучу вариантов перепробовала, пытаясь подобрать, хотя надо было просто позвонить и спросить ещё раз. Но я ужасно боюсь общаться по телефону с незнакомыми людьми – у-жас-но! Слава богу, что есть SMS и почта. В итоге мне понадобилось 30 секунд разговора, чтобы узнать код, на вычисление которого я потратила двое суток!

– Кстати, Сурганова на сцене и в буднях – это разные люди?

– На сцене я раскованна, игрива, кокетлива, а в жизни – более сдержанна, аскетична, не столь изобретательна. Сцена провоцирует на нетипичные поведенческие реакции, плюс к тому для меня – это площадка для общения с Ним, ведь всё, что поётся мною, на самом деле поётся через Него и благодаря Ему…

– Я вижу у вас на стенах студии с десяток неведомых мне музыкальных инструментов – расскажите о них?

– Деревянные инструменты – моя слабость, особенно струнные. Но многие из них не подлинные – имитация: они здесь для красоты, так сказать, структурируют моё пространство. Сколько раз старалась выучить названия – ни одного не помню, кроме португальской гитары, домры и волынки. Среди инструментов есть монгольские, индийские, шотландские, почти все – подарки. Вот невероятная старинная домра – этот инструмент сохранился от бабушки моей подруги, я в неё врезала датчик, теперь можно использовать как электродомру. А вот – бубен, изготовленный настоящими шаманами: видите, какая прекрасная на нём роспись?

– После «шаманов» мне подумалось, что скрипка, которую вы так любите, своеобразный оберег для вас.

– Точнее не скажешь! Оберег, проводник, учитель, собеседница, альтер эго…

– Как рождается стилистика, в которой будет звучать песня?

– Очень по-разному. Что-то зависит от ритмического рисунка: латина требует одного, баллада другого… На самом деле, как показала практика коллектива «Сурганова и Оркестр», – это увлекательная игра: одну и ту же песню можно исполнять в разных стилистиках, в зависимости от которых изменяется настроение и даже смысловая нагрузка, – несмотря на то что мелодия и текст сохраняются. И мне думается, что это глубоко философский вопрос – вопрос формы и содержания. Очень много лет мамуля и бабушка пытались меня приучить одеваться как все: платьица, юбочки, а я не могла с этим примириться. Ну посмотрите… вот! (Встаёт, демонстрируя широкие индийские штаны.) Они мне говорили, что форма определяет содержание, а я доказывала им обратное. Этот диспут длился много лет, пока я не поняла, что и они правы, и я права. Всё взаимно: хочешь придать больше формы – измени содержание, а если хочешь увеличить содержание – убавь формы.

– «Чуть-чуть Шаляпина, чуть-чуть Мефистофеля, чуть-чуть Курёхина, и новый альбом готов», – говорили вы о проекте «Игра в классики». Чего в нём всё-таки больше – игры или классики?

– В живом исполнении – игры. У нас же есть прекрасный конферансье – яркая ведущая программы с потрясающим текстом, который она произносит между песнями. Это буффонада! А если просто слушать альбом – то можно увидеть многочисленные аллюзии на классику. Хотелось провернуть невозможное: сделать «взрослыми» песни, написанные в юности. И это то, о чём я как раз говорила – избрали такую форму, благодаря которой и содержание подтянулось. Я вообще поняла: не столь важно, что ты делаешь, важна искренность – это твоя правда, твоя вера и твой опыт. Если тебе что-то дано, имей смелость транслировать это миру. Мне, конечно, могут возразить, что в таком случае бездарность заполонит мир (что, кстати, уже и происходит частично), но я убеждена – во всём есть смысл.

– Какой смысл, например, в графомании?

– Может, человек так лечится. Вопрос в другом – надо ли это читать другим людям. Но тут уж выбор за ними. У меня, слава богу, есть некая интуитивная избирательность: у кого-то несварение от молочных продуктов, а я точно так же не могу читать всё подряд. Выбирать нужно только то, что питает и вдохновляет.

– В одной из песен вы поёте: «Но таких не придумано слов, чтобы понятым быть». Ноты решают эту проблему?

– Частично да, потому что тогда понимание происходит на невербальном уровне. Но чтобы до конца прочувствовать человека – таких слов действительно не придумано, всё гораздо тоньше.

– А как вы думаете, вас часто понимают?

– Я даю возможность людям фантазировать и ощущать. Мне хочется будоражить мыслительный процесс, а воспринимает ли слушатель песню так же, как я, или по-своему – неважно. Главное, чтобы был отклик – свой, индивидуальный, душевный.

– Ваши песни удивляют тем, что в них очень много боли и благодарности одновременно. Как вам это удаётся объединить? Психология людей с планеты Земля устроена таким образом, что, когда совсем плохо, – уже не до благодарности…

– Значит, я с другой планеты. (Улыбается.) У меня давно зародились сомнения на этот счёт. Причём не только у меня! Мамуля частенько говорит: «Ну что, пришла, моя инопланетянка?»