1930–2010-е. История повторяется?

Говоря об ответственности различных держав за развязывание Второй мировой войны, я бы хотел зайти издалека. 11 ноября 1918 года закончилась Первая мировая. Германия эту войну проиграла и оказалась в крайне тяжёлом положении. Да, в 1933-м, когда к власти пришёл Адольф Гитлер, началась милитаризация страны, но тут нужно понимать два момента. Во-первых, нагнать за семь лет то, что было упущено за предыдущие пятнадцать, довольно тяжело. А во-вторых, на ускоренную индустриализацию страны нужны немалые средства. Откуда же Германия взяла деньги на подготовку к Второй мировой войне? Отвечая на «финансовый» вопрос, обратим свои взоры на тогдашнюю Америку.

После колоссального кризиса 1929 года Штаты находились в чрезвычайно сложном положении. Известна фраза Франклина Рузвельта: «Если я буду плохим президентом, я стану последним президентом». Что его так беспокоило? Судя по всему, Рузвельт всерьёз рассматривал вероятность революции в США с последующей гражданской войной. Да и по времени вообще-то было пора. Дело в том, что Америка в полном соответствии со своими историческими циклами раз в 80 лет полностью меняет свою структуру, а для этого всегда требуется гражданская война и революция…

Согласно этому закону где-то между началом 1930-х и началом 1950-х годов Америку ждали очередные революционные потрясения. Но на тот момент события могли развиваться лишь по одному образцу – марксистскому. Только нужно понимать, что Америка не Россия…

Во-первых, Штаты учли бы опыт революции 1917 года, Гражданской войны и строительства социалистического государства, тщательно изучив все ошибки большевиков. Второе отличие состояло в том, что Россия представляла собой страну с достаточно слабой экономикой, тогда как США в начале 1940-х годов являлись мировым промышленным лидером. Третий момент: Россия пришла к революции после практически проигранной войны, а вот Америка встретила бы революцию после страшного кризиса, но всё-таки без разрушенной инфраструктуры. И наконец, четвёртое: насколько Россия времён Николая II имела развитые традиции авторитаризма, настолько в США были развиты традиции демократического общества.

Всё это означало, что Штаты получили бы совершенно другую революцию с абсолютно другим результатом. На выходе появилась бы чрезвычайно сильная страна, причём страна производящая, а не потребляющая. А потом? Потом США занялись бы тем же, чем занимаются в текущей реальности, – глобализацией и приведением под общий знаменатель остального мира. Вот только это происходило бы под другими – красными – знамёнами.

Вероятность развития событий по «октябрьскому» сценарию Рузвельт оценивал как высокую, и этот сценарий дал бы Штатам шансы на чрезвычайно быстрое и успешное развитие. Но существовала и другая возможность – обезопасить свою страну от революции и гражданской войны и вывести её на позиции мирового гегемона. Сценарий заманчивый, но он означал выигрыш настоящего за счёт будущего. Ведь отказ от внутренних потрясений означал консервацию целой группы конфликтов, которые обязательно выплыли бы в 1990–2000-е годы в гораздо более жёсткой форме.

Но это ещё не всё. Отказываясь выходить из кризиса своими силами, Америка должна была преодолевать собственные трудности за чужой счёт. И вот теперь мы начинаем понимать всю суть стратегии Рузвельта – для решения внутренних проблем Штаты нуждались в серьёзной войне в Европе.

США приступили к подготовке европейского конфликта в 1932 году, ещё до прихода Гитлера к власти. Почему выбор пал именно на Германию – очевидно. Во-первых, немцы уже начали одну мировую войну – начнут и вторую. Во-вторых, они уже одну проиграли – проиграют и вторую. При таком сценарии все способы борьбы с Германией были хорошо изучены. Разумеется, никто не предполагал, что немцы победят, поэтому США помогли немецкой экономике ровно в той мере, в какой это требовалось для начала боевых действий.

И, похоже, Рузвельт проектировал гораздо более простую войну, чем та, которая произошла в реальности. С другой стороны, совсем уж лёгкой «прогулки» Штаты тоже не хотели, поскольку конфликт в Европе должен был решить ряд важных задач: поставить Старый Свет в зависимость от США и создать там колоссальный рынок сбыта сначала для американских вооружений, а затем и для американских «гражданских» товаров.

Поначалу события развивались по рузвельтовскому плану: разгром Польши, захват Франции… В итоге большая война в Европе разгорелась, и дальнейшая помощь Гитлеру более не требовалась. Рано или поздно ему пришлось бы выбирать из двух вариантов – либо нападать на Великобританию (что вполне устраивало США), либо на Советский Союз. Как раз в то время Гарри Трумэн произнёс знаменитую фразу: «Если будут побеждать русские, мы должны помогать немцам, а если немцы – то помогать надо русским. И пусть они убивают друг друга как можно больше».

Однако здесь американцы столкнулись с серьёзной проблемой – вступление в войну СССР превращало её в мировой конфликт, по итогам которого победитель мог получить большой объём ресурсов.

Какое-то время казалось, что Германия близка к победе, а СССР будет разбит. Но вскоре выяснилось, что Третий рейх заглотил более крупную добычу, чем мог съесть. Умные японцы уже к весне 1942-го считали, что у Гитлера оставался всего один шанс на победу – запросить мира на любых российских условиях. Япония даже предлагала себя в качестве посредника. Но Гитлер тогда ещё всерьёз рассчитывал на успех наступления под Сталинградом, а после Сталинграда на это уже не согласился бы Сталин.

В общем, Московская и Сталинградская битвы сорвали стратегические планы Рузвельта. Да, Америка приобрела вожделенный контроль над Европой и её рынками, но одновременно она получила и мощного соперника – границы социализма вышли за пределы Советского Союза. Стало очевидно, что у социалистического содружества под эгидой СССР есть своя картина мира и право вести войну во имя собственного будущего.

Таким образом, США в ходе Второй мировой не решили самую главную задачу, стоящую перед участниками глобального конфликта. Они не смогли совершить футурацид, то есть уничтожить чужое будущее. В отношении Германии футурацид, конечно, произошёл, но это едва ли можно назвать большим достижением – весь проект гитлеровского рейха был обращён исключительно в прошлое. А вот советская картина будущего вполне имела место, что привело к возникновению не того расклада мировых сил, на который рассчитывали США.

Исход Второй мировой войны пролонгировался на всю холодную войну, но самое интересное – картина 70-летней давности восстанавливается и сейчас. По крайней мере, руководство США хочет получить тот же расклад – экономическую зависимость Европы от Штатов и наличие военной угрозы Евросоюзу со стороны России.

Но и это ещё не всё. С момента окончания Второй мировой войны прошло 70 лет, а это значит, что 80-летний цикл американской истории вновь подходит к финалу. США снова встают перед дилеммой: либо жёсткая гражданская война, либо глобальный конфликт. Как я уже говорил, Америке раз в восемьдесят лет требуется внутренний конфликт, чтобы полностью изменить свою структуру. Вспомните, в 1780-х закончилась Война за независимость, после которой появилось американское государство. Затем в 1860-х произошла настоящая Гражданская война, после которой США вышли в мировые промышленные лидеры.

Так какой же выбор они сделают? С моей точки зрения, американские элиты выберут гражданскую войну, поскольку это решение гораздо больше обещает США в плане их будущего.

Любая гражданская война всегда ведётся между прошлым и будущим. Вот только до её завершения никто не знает, что является прошлым, а что – будущим. Соответственно, гражданская война возникает при наличии внутри страны двух антагонистических экономик. В этом плане очень показательна война между Севером и Югом в США 1860-х годов. «Северная» экономика выступала за свободу рабов, поскольку она давало ей дешёвую рабочую силу при создании промышленных товаров. А на Юге рабов считали товаром и собственностью своего хозяина, что давало дешёвую рабочую силу уже «южной» экономике, заинтересованной в экспорте хлопка. Сейчас, с моей точки зрения, главное противоречие США находится в плоскости свободы информации и авторского права. Выражаясь юмористически, в конфликт вступают «копирайт» и «копилефт» (англ. copyright – «авторское право», right – «правый», left – левый). Это борьба между «правым» и «левым» проектами.

«Правые» считают, что всё сделанное и сказанное является чьей-то собственностью, а «левые» – что любая информация должна быть в открытом доступе. Первые хотят зарабатывать на жёсткой регламентации информационных потоков, а вторые – на соединении разных информационных конструктов в нечто иное. Идеал «левых» – это когда у вас вообще нет никакой собственности и продаёте вы только то, что прямо сейчас собрали и что сразу начало работать. Так в своё время начинала вести бизнес корпорация Apple, и по такому принципу в Америке происходила IT-революция.

Если победят «правые», то будет примерно так же, как и сейчас, только жёстче. Америка доведёт глобализацию до своего логического предела. Если же в выигрыше останутся «левые», то к власти придут «айтишники» и полностью отменят регулирование государством всего на свете, начиная с образования и заканчивая визами. Закон станет понятием, относящимся к месту и времени. Он может действовать, например, только летом или только в штате Иллинойс.

Но это лишь первый шаг. Дальше речь может зайти о построении когнитивной фазы развития человечества, что, с моей точки зрения, крайне интересно, либо о переходе от человека к «сверхчеловеку» за счёт быстрого развития информационных и биотехнологий. Такой сценарий неприемлем, но он вероятен.

Впрочем, масштаб личности людей, принимающих решения в США, сейчас не тот, что 150 лет назад. Поэтому Америка может, как и в 1930-е, сделать выбор в пользу не гражданской, а очередной мировой войны, то есть попытается выиграть настоящее за счёт будущего. Не исключено, что американцы попробуют организовать войну по стандартной схеме.

Вот только немцы после долгого правления Ангелы Меркель начать европейский конфликт решительно не в состоянии (хотя воссоединение Германии было частью именно такого американского плана).

Что же тогда делать? Не сумев развязать новую Вторую мировую, американцы могут попытаться устроить новую холодную войну. И пока у них это получается блестяще. Но есть нюанс: Вторая мировая не являлась прямым повторением Первой. Поэтому и нынешняя холодная война может сильно отличаться от предыдущего противостояния между США и СССР.

Но готова ли современная Россия к очередному противостоянию с Америкой? Празднование 70-летия Великой Победы выявило два серьёзных момента – позитивный и негативный. Начну с негатива.

К сожалению, наша страна потеряла будущее, в отличие от Советского Союза, который потерял настоящее, живя то в прошлом, то в будущем. Мы не знаем, куда мы идём. А если страна потеряла будущее, то она начинает искать себя в прошлом. А что у нас было в прошлом? Советский Союз – одна из величайших империй в истории человечества. Это оценка американцев. Они подсчитали, что в мире существовало шесть по-настоящему великих империй – Римская, Монгольская, Оттоманская, Британская, СССР и современные Штаты.

Наши попытки в чём-то реставрировать Советский Союз порой приводят к разным «юмористическим» вещам. Пример тому – надпись «Главплавсыр» на коробке плавленого сырка, изготовленного на капиталистическом предприятии. Отсюда же интерес к планированию и культуре того времени. Меня, как человека советского, эта тенденция даже радует: СССР имел кучу недостатков, но это была страна, устремлённая в будущее. Однако попытки туда вернуться – это движение назад. При этом я не буду говорить, что некоторым даже и в Союз не хочется – они пытаются вернуться в царскую Россию с её «православием, самодержавием, народностью». А некоторые и вовсе грезят дохристианской Русью, о которой сегодня почти ничего не известно.

К сожалению, все варианты возвращения – это попытки переиграть уже сыгранные партии, что в принципе обречено на провал. Скажу грубо: если мы хотим вернуться в СССР, мы что, на танках Т-34 будем воевать против когнитивной армии мира?

Конечно, о будущем у нас пытаются думать. Сейчас в России всерьёз обсуждается возможность совершения скачка от советского четвёртого технологического уклада сразу к шестому, минуя современный пятый. То есть речь заходит о робототехнике, IT, господстве искусственного интеллекта в производстве и так далее. Это очень серьёзный проект, подразумевающий восстановление нашей инженерной школы. Всё это, несомненно, движение вперёд, но только технологическое. А помимо развития технологий должно ещё быть его осмысление – философское, культурное...

На эту трудность накладывается и другая проблема. По Гумилёву, цикл государственного развития составляет 600 лет. Россия прошла уже целых два полных цикла. Первый цикл – так называемая удельно-вечевая, или княжеская Русь. Он закончился в 1239–1240 годах с пришествием монгол. Затем, в 1380 году (Куликовская битва), дала о себе знать новая Русь: централизованное имперское государство, но связанное с прежней Русью кучей прежних отношений. Например, в части православия.

В 1991-м этот 600-летний период закончился, а значит, начались поиски проекта следующей Руси. Советский проект, православный проект – это всё попытки снова создать имперский цикл, что сегодня уже невозможно. Но нереально воссоздать и княжеский цикл – демократическую Русь, разделённую на уделы, в форме федерального государства или как-то ещё. Нужно принимать новое решение, но каким оно будет – никто не знает. И пока мы не ответим на вопрос: «Что такое современная Русь?» – все частные ответы о будущем, очень важные и нужные, не сложатся в единую картину.

Впрочем, как неплохо сказал кто-то из юмористов: «Нападаешь на Россию – государство как государство. А потом тебя начинает бить по морде родина». Действительно, то же празднование Дня Победы показало, что у нас неожиданно снова появилось сильное ощущение страны как Родины. И с чем это связано – трудно объяснить. Может, причина в очень интересном и быстром развитии страны в последние двадцать лет. Может, всё дело в приходе очень хорошего поколения. Это те, кому сейчас 25–30 лет: они получили много важного опыта из прежнего мира, но не испытывают страхов, связанных с его крушением. А может, причины и вовсе иррациональны. Помните, как у Пушкина в «Евгении Онегине»? «Гроза двенадцатого года / Настала – кто тут нам помог? / Остервенение народа, / Барклай, зима иль русский бог?»

9 Мая я просто ходил по улицам, и у меня возникло сильное ощущение: начнись сейчас новая серьёзная война – всё будет как тогда. Сначала Россия станет терпеть поражения – смешные, глупые, постыдные, вроде нашего проигрыша канадцам в хоккее. А когда враг окажется на волоске от победы, ситуация начнёт резко меняться. И в конечном итоге всё закончится как в 1945 году, хотя опять же не обойдётся без больших жертв. Это ощущение того, что люди разных поколений вновь готовы защищать свою страну, со всей определённостью возникло в те праздничные дни.