Не хочу, чтобы Великий пост кончался

Раньше, когда я только входил в православный ритм жизни и пищевое воздержание постом казалось мне невероятным подвигом, мне было странно слышать эти слова: «Не хочу, чтобы Великий пост кончался». А их говорили, и не только люди со священным саном, много лет живущие в Церкви, – говорили их и те, кто пришел в Церковь недавно, но за короткое время прошел путь воцерковления, на который мне потребовалось несколько лет. Я, с трудом соблюдающий, постоянно по немощи нарушающий, мечтающий о моменте, когда можно будет сесть за ломящийся от скоромного стол, не понимал. Ведь трудно же! Как можно хотеть, чтобы было трудно?.. Я не понимал и слов «поститься постом приятным», мне они казались чуть ли ни кощунством. Пост для меня был голодом, трудом, болью и сумраком. Таким сделали его мои грехи.

Я не знаю, стало ли у меня за эти годы меньше грехов, но вдруг (я не помню когда) понял, что пост есть радость. В сущности, простая вещь, ясная каждому, кто пребывал в Церкви с самого детства, как Иван Шмелев, строки которого о Великом посте мы, рожденные под спудом атеистического Молоха, читаем с изумлением, словно невнятное откровение: «И радостное что-то копошится в сердце: новое все теперь, другое. Теперь уж «душа начнется».

Понимание того, что пост – это «душа», а не диета, приходит по мере осознания себя в Церкви и Христа в себе. И так же постепенно приходит способность отделять важное от неважного: не мучиться над тем, что съел какую-то скоромину, при этом совершенно забыв, что только что страшно разругался с кем-нибудь, а, трезво оценив оба греха, признать второй гораздо более тяжким и покаяться в обоих, не теряя надежды и не отчаиваясь.

Как-то начинаешь со временем понимать Симеона Юродивого, вкушавшего мясо в Чистый четверг, дабы не возгордиться своим благочестием, Спиридона Тримифунтского, в пост кормившего мясом странника, потому что больше в доме ничего не было, или святителя Филарета, в постный день евшего в гостях скоромное, чтобы не обидеть хозяев. И правильно воспринимаешь слова Кассиана Римлянина: «Неумеренное воздержание вреднее пресыщения, потому что от последнего в силу раскаяния можно перейти к правильному действованию, а от первого нельзя». Потому что изнеможение ведет к унынию, а уныние к отчаянию. Но пост не для безнадежности и отчаяния, а для радости и упования, потому и приятен он. Но чтобы достичь такого состояния, необходим правильный взгляд на вещи и рассудительность.

Радость Великого поста от того, что он предваряет безмерную пылающую радость Воскресения. Мы приготовляем себя – тело и душу – к этому невероятному событию. И готовится природа – скрытно расправляется плоть земли, соки бурлят и переполняют ее. Наступает весна, победившая зиму, и жизнь, побеждающая смерть. Что может быть радостнее или, если уж на то пошло, приятнее?

Но почему же тогда кто-то не хочет, чтобы пост кончался? Может быть, потому, что чувствует: вселенская радость Пасхи слишком огромна и пламенна для недостаточно подготовленной души. Хочется воспринять ее в совершенстве, полной чистоте, которая в этом падшем мире в принципе недостижима для человека. Вот и медлим на грани весны, на Посту, вдыхая всем существом еще холодный, но уже наполненный ароматами воздух, глядим в чистое синее небо, на фоне которого голые ветки деревьев – как росчерки гениального рисунка. Тяжелая плоть стекает с нас, оставляя обнаженную душу соприкасаться с готовым к преображению миром. Как приятно и радостно ожидание!

Недавно я вдруг понял, что не хочу, чтобы Великий пост кончался.

 

Павел Виноградов, редактор отдела социальных проблем «НВ»